– Николай, сложилось такое впечатление – наркозависимые сегодня не доверяют государственной медицине. Кто побогаче – идет в коммерческие центры, бедные – к протестантам и в православные монастыри... Это так?

– Главная проблема государственных наркологических учреждений – постановка на учет. Там тоже можно проходить программу реабилитации анонимно, то есть, не попадая в учетные списки, но это будет стоить немалых денег – порядка 20 тысяч рублей в месяц. При бесплатных лечении и реабилитации обязательно ставят на учет. А это означает лишение водительских прав, права на ношение оружия, необходимость регулярно отмечаться у нарколога в течение пяти лет. Для нашего современного общества это по сути стигма – своеобразная метка неблагонадежности человека. К тому же реабилитационные программы в государственной наркологии действительно малоэффективны – по разным экспертным оценкам, число сохраняющих трезвость более года после прохождения программы реабилитации колеблется там от 1 до 5%.

– Почему такой, прямо скажем, невысокий результат?

– Прежде всего, в государственной наркологической службе, особенно в реабилитационном звене очень значима проблема с кадрами. С лета по зиму 2013 года я работал заместителем главного нарколога Краснодарского края, курировал реабилитационное направление и видел, что кадровый дефицит очень велик как среди наркологов, способных профессионально вести лечебно-реабилитационные программы с наркозависимыми в районах, так и среди психологов и специалистов по социальной работе. Фактически отсутствует и постреабилитационная поддержка, слабо развито амбулаторное звено. Государственная программа реабилитации наркозависимых длится всего три месяца. После нее выпускник должен посещать группы "поддержки", где такие же в прошлом зависимые, имеющие по сути те же проблемы, пытаются найти себе место в обществе без приема психоактивных веществ, трудоустроиться, обрести семью, родить детей и пр. Но таких групп крайне мало. Получается, человек вышел из больницы, приехал домой и... остался один. Его окружение, знакомые не изменились. Вокруг всё то же потребление табака, алкоголя и наркотиков. Естественно, он вновь погружается в эту губительную для него среду, в которой нет никакой внешней поддержки для формирования устойчивой мотивации к ведению трезвого образа жизни.

– А религиозные центры ее дают?

– В этом-то и заключается их преимущество. Ты приезжаешь в православный храм, там есть община, люди не оставят тебя один на один с зависимостью. Очень мощная система постреабилитационной поддержки выстроена у протестантов – там налажена еще более активная приходская жизнь, проводятся регулярные собрания с выпускниками реабилитационных программ и их родственниками, идет работа с молодежью. Это и дает им преимущество. Но мы должны понимать, что в случае с протестантами человек уходит не в общество, а некую закрытую систему, субкультуру, имеющую свои идеалы, традиции и ценности, отличающиеся от того, что несет в себе русская культура, а, значит, и российское государство.

– Так эффективность-то, наверное, этим и достигается – вместо зависимости человеку предлагают другие установки, новое мышление!

– Да, одна из первых задач реабилитации – изменить смысл жизни, следовательно, и мышление. Приведу такой пример: эффективность нерелигиозного центра, где множество специалистов, психологов, современные психотерапевтические программы и правильно выстроенной православной модели реабилитации практически одинаковы. Это мне удалось показать и доказать при выполнении своей диссертационной работы. Хороших результатов помогают достичь именно ответы на вопросы – для чего ты живешь? Почему живешь? В чем смысл твоей жизни? К чему ты стремишься? Но качественных православно ориентированных реабилитационных центров сегодня пока, к сожалению, крайне мало. Вероятно, ситуация может измениться после подписания в ближайшее время президентом России государственной программы "Комплексная реабилитация и ресоциализация потребителей наркотических средств и психотропных веществ", предложенной Госнаркоконтролем и выделения на нее запрашиваемых средств. До настоящего времени, насколько мне известно, министерство финансов не находило возможным изыскать деньги из бюджета на эту программу. При этом велика опасность того, что даже если они и будут выделены, их получат не профессиональные инновационные реабилитационные проекты и православно ориентированные организации, а те же протестанты, перерегистрировавшиеся как общественные нерелигиозные реабилитационные организации, становящиеся все ближе к некоторым чиновникам и представителям политических партий.

– В чем же отличие протестантской и православной моделей реабилитации, ведь по сути они обе христианские?

– Дело в том, что на реабилитационном пространстве России сегодня подавляющее большинство так называемых "протестантских" центров представлены НЕОпротестантскими, харизматическими религиозными объединениями, использующими весьма неоднозначные технологии в своей деятельности, близкие по духу нейро-лингвистическому программированию, то есть, технологии манипуляции сознанием вплоть до погружения на своих собраниях в трансовое состояние, которое сопровождается специфическими психическими проявлениями и при этом выдается за некое "схождение Святого Духа". Это с точки зрения пастырской психологии недопустимо, так как является насилием над волей человека, его психикой и духовным миром, эдакая "игра", где очень часто происходит фальсификация, подмена понятий с целью закрепить под прикрытием влияния некой "Высшей Силы" у адепта зависимость от группы. Да и в целом модель современных неопротестантов харизматичная, она зациклена на лидерах, на их непререкаемом авторитете как проводников воли "Духа Святого". Есть пастор, который все решает за человека – что он будет делать, насколько он справляется с обязанностями, что он делает не так и чем после реабилитации он будет заниматься. Лидер говорит, что "белое", а что "черное", управляет судьбой человека. Участникам таких реабилитационных программ внушается, что если они отойдут хоть немного в сторону от своей группы, непременно сорвутся снова в потребление наркотиков и погибнут. Если убрать такого наставника, центр рухнет или, по крайней мере, начнутся серьезные проблемы в его функционировании, срывы в руководящем аппарате, поскольку только благодаря руководству лидера, образовалась такая модель и на его директивы ориентировались все участники программы. В организованном по монастырскому типу реабилитационном центре действует принцип общины. Есть священник, его помощники. Да, он руководитель (хотя как ни странно, нередки случаи, когда называющими себя православными реабилитационными центрами, управляют не священники), но не единственное скрепляющее звено реабилитационной системы на уровне центра. Если кого-то из управляющего состава здесь заменить, система не разрушится.

При этом, говоря о разнице подходов к реабилитации наркозависимых у православных и протестантов, нужно понимать, что за тысячу лет православие в России выработало традиционное понимание мира и нашего места в нем, создало определенный порядок жизни, четкую иерархию ценностей. Русская Православная Церковь на протяжении веков и до настоящего времени является носителем русской духовности и, соответственно, государственности. Каждый выпускник православной реабилитационной программы несет в себе этот потенциал "русскости", чего не скажешь о выпускнике-протестанте.

Отличие еще и в том, что правильно организованные православные реабилитационные программы помимо помощи в борьбе со страстями, где наркомания лишь одна из многих, помогают наркозависимым выработать патриотическую гражданскую позицию. Кстати, то, что сегодня происходит в Украине – результат многолетней работы, в том числе, и протестантских общин. И связан именно с распространением протестантского мировоззрения, которое сегодня идет в ногу с глобализацией, стирая границы между государствами и уничтожая код национальной самоидентификации. Неслучайно нынешний и.о. президента Украины Александр Турчинов, являвшийся одним из лидеров совершенного группой прозападно ориентированных политиков государственного переворота – пастор-баптист и давний друг неопротестантов-харизматиков, создавших в Украине разветвленную сеть реабилитационных центров для наркозависимых.

– Хорошо. Раз заговорили о глобализации, глобальный вопрос – наркомания вообще излечима?

– Однозначного ответа на него нет. Придется немного вспомнить историю вопроса. Ведь глобальный вопрос подразумевает и глобальный ответ. С точки зрения медицины это, как и алкоголизм, хроническое рецидивирующее заболевание. Существует четкое определение Всемирной организации здравоохранения на эту тему. Однако, есть мнение, что данное определение было пролоббировано в США организацией "Анонимные алкоголики" и, в частности, американским филантропом Р. Бринкли Смитерсом, пожертвовавшим в 40-50-е годы XX века более 40 миллионов долларов на антиалкогольную программу и возглавившим в результате Национальный совет по алкоголизму. Именно благодаря ему среди высокопоставленных медицинских чиновников того времени возобладала концепция алкоголизма как болезни, чем обеспечила выплаты алкоголикам, клиентам лечебных центров по карточкам медицинского страхования. В итоге в 1951 году ВОЗ признает алкоголизм медицинской проблемой. В 1956 году Американская медицинская ассоциация официально объявляет алкоголизм болезнью, поддающейся лечению. С 1965 года Американская психиатрическая ассоциация начинает употреблять термин "болезнь" в описании алкоголизма. То же самое впоследствии становится применимо и к наркомании. Это удобная во многих отношениях позиция, поскольку помогает объяснить и частые срывы у лиц, находящихся в некачественных программах лечения и реабилитации, и позволяет снять ответственность с погрязшего в страстях человека за свое состояние. Я болен, следовательно, невиновен.

Но до второй половины прошлого века, когда проблемы наркомании и алкоголизма вышли на мировой уровень, считалось, что это стереотип поведения, который можно изменить и научить человека жить иначе, без психоактивных веществ. Достаточно вспомнить трудовые коммуны советского педагога Макаренко 20-30-х годов прошлого века и их эффективность, чтобы понять правомерность данной позиции. Среди воспитанников Антона Семеновича и его единомышленников, руководителей других подобных коммун того времени были и беспризорники с распространенной тогда в их среде кокаиновой зависимостью. Те, которые потом становились не просто трезвыми людьми, но и выдающимися советскими учеными, видными военначальниками! А ведь тогда не было ни качественной медицины, ни психиатрии, ни наркологии, ни психологии, а результаты были! Во время моего обучения в ординатуре и аспирантуре Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии имени Сербского его директор, академик Российской академии медицинских наук Татьяна Борисовна Дмитриева в своих работах показала, что не существует прямой, жесткой связи какого-либо биологического субстрата с той или иной конкретной формой поведения, проявляющейся, в частности, в приеме алкоголя или наркотиков. Определенные изменения обмена биологически активных веществ, локализованные в первую очередь в головном мозге, создают лишь предпосылки для совершения действий, направленных на их прием. Основное же значение при этом имеют установка пациента на продолжение употребления психоактивного вещества, либо воздержание от него, а также глубина и стойкость данной позиции. В свою очередь, характер этой установки зависит от мировоззрения пациента, его ценностной ориентации, отношения к принятым в обществе нормам поведения, психологической устойчивости и других личностных особенностей. И чтобы создать и закрепить такую социально желательную установку, и необходимо то самое научение в реабилитационной, специальным образом созданной структурированной среде. Не поставить "на костыли" новой зависимости от группы, психологической, не заменить одну зависимость на другую, а научить человека ходить как бы "без костылей", самостоятельно, и тем самым прекратить морально и духовно инвалидизировать его, предоставляя шанс алкогольной или наркотической зависимости вновь одолеть его под предлогом беспомощности в борьбе с ней.

Две противоположные по сути позиции бытуют до нашего времени. В своей практике я стараюсь придерживаться второй позиции. При этом опираюсь на опыт, полученный при стажировке в польском реабилитационном центре, в котором также уверены, что наркомания – это патологический стереотип поведения, который можно изменить путем научения. Конечно, при соблюдении определенных условий, путем длительной многомесячной профессионально организованной тренировки.

– То есть излечиться от наркомании можно и без участия религии?

– Во всем мире существуют так называемые терапевтические сообщества. Их родоначальником стал тот самый педагог Макаренко, затем его опыт взяли на вооружение в Англии, оттуда он переехал в США и далее в Польшу, где мы в свое время и учились такому подходу к реконструкции личности зависимого человека. Позиция таких сообществ – ты сам отвечаешь за свою жизнь и только ты сам можешь себя вытащить из того болота, в котором оказался. А группа поможет. Таким образом, формируется личная ответственность за свое поведение и срабатывает принцип Макаренко "коллектив рождает личность". Такая светская модель очень похожа на армию: есть разные этапы реабилитации, определенная иерархия, за нарушения наказывают – вместо гауптвахты здесь – более тяжелые работы, например, убирать свинарник, за качественное исполнение социальных ролей в общине и заданий поощряют. Община живет демократически – все решения принимаются коллективно, без давления лидера. Такая модель не исключает и религиозной составляющей. Например, в польские реабилитационные центры, где мы проходили обучение, проживая буквально наравне с пациентами (иначе не сможешь понять, как работает модель) приходили и священники, для оправления духовных потребностей участникам программы была выделена специальная комната. У нас в России таких структур, к сожалению, пока немного, они практически не поддерживаются государством и выживают сами как могут, но я вижу за ними больше будущее

– Тогда что в этой модели заменяет наркозависимому веру в Бога, что его мотивирует?

– Ответственность. За семью, собственное будущее, желание помочь другим. Такие общечеловеческие ценности, подходящие и под нашу модель мира. Другой вопрос – инфантильность современных наркозависимых, у которых отсутствует жесткая позиция, характерная для наркозависимых 1990-х. Инфантильность очень сказывается на реабилитационных программах, которые приходится смягчать – почаще устраивать развлекательные шоу, прогулки, поездки на различные мероприятия, убирать тяжелый труд, давать какие-то послабления в режим и дисциплину. Ведь если дать ту же строгость, жесткость, что была в 90-е и 2000-е, начнут уходить из реабилитационных центров. Начнут уходить, значит, руководитель теряет средства на дальнейшее существование проекта. Без поддержки государства это очень существенный момент. Так и приходится балансировать, что значительно ухудшает качество реабилитационного процесса.

– А чем вызвано это изменение? Почему сегодняшние наркозависимые менее мужественны?

– Героиновые наркоманы 90-х годов имели мощный мужской стержень, были физически развиты и имели ярко выраженные волевые качества. Кто тогда часто встречался среди них? Бандиты, рэкетиры, другие криминальные элементы. Было много бывших спортсменов, знающих не понаслышке что такое процесс преодоления и работа на пределе. Были случаи, когда во время "ломки" такие наркоманы бегали кроссы по десять километров, потому что понимали – так им легче станет и чем лежать и стонать, вызывая жалость у окружающих и желание дать "пилюлю", чтобы стало легче, нужно вставать и работать до полного изнеможения по принципу "бери больше – кидай дальше".

Сейчас наркотики стали доступнее – их легко заказать через интернет или сходить за ними в аптеку, не нужно рыскать по криминальным районам, драться за возможность их приобретения на улице, придумывать хитроумные схемы их нахождения – чуть ли не домой с курьером принесут. А появление новых синтетических наркотиков типа "спайса", "солей" и аптечных наркотиков привело к увеличению людей с двойным диагнозом – помимо наркомании, например, шизофрения. Что еще больше осложняет работу с таким контингентом.

– И послабления, на которые идут современные реабилитационные центры, способствуют этой инфантилизации...

– Необходимо соблюдать равновесие, иначе не получим требуемый результат – не вырастим дисциплинированного волевого ответственного человека. Конечно, многих современных молодых людей в коровник работать уже не пошлешь. Но адекватный физический труд, нагрузки и контроль за их исполнением обязательно необходимы. Как подчеркивала упоминаемая мной раньше академик Татьяна Борисовна Дмитриева, к сожалению, из-за отсутствия четкого понимания природы зависимости от психоактивных веществ сегодня распространен упрощенный подход к выбору методов лечения. Наркологических пациентов и их родственников ориентируют не на долгую работу над собой и изменение образа жизни, а на поиски такой одномоментной процедуры, которая бы сразу решила все проблемы. В поисках чудодейственного средства или метода больные и их родственники "ходят по кругу, обращаясь поочередно в различные клиники. После нескольких неудачных попыток такого рода, разочарований и бессмысленных трат последних денег исчезает вера в возможность благоприятного исхода вообще.

– Еще одно распространенное мнение, не раз встречавшееся в сериалах – берешь наркозависимого, отвозишь в глухую деревню и загружаешь работой. Через месяц это совершенно другой человек!

– Это абсолютная утопия. Так человек освободиться от зависимости не сможет. Есть единичные случаи, но это редчайшее исключение из правил. В таком результате задействована целая группа факторов. Трудотерапия и даже молитва – не вся реабилитация. Нужно понимать, что человек зависимый, у него есть определенные биологические, психологические, социальные и духовные дефекты, с которыми нужно профессионально системно работать. Хотя соглашусь – разные системы имеют право на существование. Кому-то может помочь и эта, но она в принципе малоэффективна.

– Наверное, на нас действует еще советский стереотип – Церковь это что-то очень старинное, с древними традициями и одеждами... Наркомания – бич современности. Разве может православие отвечать на сегодняшние вызовы?

– Наркомания – это в первую очередь страсть. И далеко не единственная. А православие имеет огромный, накопленный за много веков, опыт борьбы со страстями. Достаточно вспомнить труды святителя Феофана Затворника с его обобщающей опыт целых поколений святых отцов Церкви схемой работы по этому направлению, которая, по сути, предвосхищает и на порядок превосходит психотерапевтические модели современных западных психологов. Если человек не научится обуздать страсти, не будет жить в рамках определенной системы ценностей и не наполнит ее выверенными предыдущими поколениями смысложизненными ориентациями, не будет нести их миру и самому им следовать, он от своей зависимой модели поведения не избавится. Будь то наркотики или компьютерные игры, алкоголь или поход по магазинам в поисках новых на самом деле и не очень нужных вещей, или регулярное вхождение в измененное состояние сознания на экзальтированных служениях харизматических организаций.

Сегодня и коммерческие реабилитационные структуры, и так называемые "12-тишаговые" программы "Анонимных алкоголиков" и "Анонимных наркоманов", и протестантские, и харизматические общины предлагают наркозависимым рожденные в то или иное время на Западе методики. Но зачем нам опыт, позаимствованный из систем, базирующихся на чуждом нашей ментальности мировоззренческом фундаменте, на иной, отличной, от русской духовно-нравственной основе, если есть своя мощная доказавшая свою эффективность святоотеческая система, опыт работы того же Макаренко, уехавший после в Европу и Америку, а у нас незаслуженно забытый? Если говорим о факторе национального самосознания, факторе русской духовности, государственности, то, повторюсь, создание и распространение в России реабилитационных моделей, основанных на синтезе православно ориентированных технологий работы со страстями и современных отечественных психолого-педагогических методик позволит сформировать у людей, ранее падших, мировоззрение с глубокими корневыми национальными традициями, которые не размоются глобализационными процессами, так активно проникающих сегодня на нашу территорию.

– Но весь западный мир, система глобализации учит нас другому – ты винтик единой машины, бери от жизни все, наслаждайся здесь и сейчас...

– Да, такая пропаганда идет и все больше нарастает. Даже президент США Барак Обама заявил в январе этого года, что марихуана не так опасна как алкоголь. Это, вполне естественно, дало козыри для сторонников легализации наркотиков во всем мире. Ведь сейчас огромные силы, материальные и административные ресурсы, бросаются на это направление. Небезызвестный магнат, заработавший баснословные деньги на спекуляциях на бирже, Джордж Сорос в 90-е годы прошлого века тратил большие средства на развитие в России законодательства по легализации наркотиков, утверждая в своих публикациях, что всегда будет являться лоббистом этого явления.

Ключевое слово во всем происходящем сегодня с молодежью, да и не только – гедонизм. Это позиция, утверждающая наслаждение как высшее благо и критерий человеческого поведения и сводящая к нему все многообразие моральных требований. И ей мы можем противопоставить только одну мощную силу – традиционные ценности, менталитет народа, утраченный за 70 лет советского режима и последующего периода перестройки.

В современном все более отходящем от религиозной жизни обществе наблюдается резкая утрата определяющего влияния традиционных религий, меняются сами представления о духовности и формы ее представления в культуре, отчего так нарастает количество различных нетрадиционных религий (сект) и оккультных учений, что ведет к кризисным, негативным явлениям в сфере духовной жизни и нравственности. В контексте навязываемой Западом культуры потребления утрачиваются ориентиры четкого различения добра и зла, искажаются смысложизненные ориентиры. При этом всем нам важно понимать, что неотъемлемым условием духовного, а как следствие, и психического здоровья нации является идентификация гражданина со своим народом, государством и его интересами. Депатриотизация общественного сознания, плоды которой мы видим в настоящее время, сказывается в утрате значительной долей россиян ощущения национального достоинства и гордости, в формировании и акцентировании под влиянием деятельности средств массовой информации и поведения части элиты комплекса национальной неполноценности. Это проявляется в некритическом восприятии многими россиянами западных ценностей и норм поведения, чуждых отечественной культуре, среди которых гедонизм занимает одну из ведущих позиций.

Мы видим, что западный мир стоит на краю – легализация наркотиков, легализация однополых отношений, легализация инцеста, фактически идет тотальная легализация греха. Здесь может пригодиться универсальный опыт австрийского психиатра Виктора Франкла, который говорит о смысле жизни как таковом, о терапии им, названной логотерапией. Эти принципы заложены и в православии. Если мы будем развивать их, то получим иммунитет к бедам нашего времени. Если примем западные лекала, дух протестантской этики и извращенное неопротестантское, харизматическое понимание сути религиозных практик, превращенных у них в экзальтацию, которые заполнили соседнюю Украину и активно рвутся к нам, окажемся там же, где и Запад. Чего очень не хотелось бы.