В первом номере журнала "Огонек" за 2003 год опубликован диалог между журналистами Александром Минкиным и Александром Никоновым, изначально постулированный редакцией как диалог людей с "диаметрально противоположными взглядами".

Диаметрально противоположные взгляды  – это, по всей видимости, взгляды абсолютно несовместимые. Да и в конкретном материале "Огонька" каждый из собеседников (во всяком случае, судя по первому впечатлению, которое оставляет прочитанный текст) разговаривает не столько друг с другом, сколько сам с собой.

Врачу-психоаналитику и нечего было бы здесь комментировать, если бы этот разговор не был абсолютно знаковым и невероятно важным для каждого из нас, а особенно для тех читателей, которые причисляют себя к разномастному племени родителей.

Дело в том, что в одной из редакционных комнат "Огонька" сошлись, на мой взгляд, вовсе не два журналиста с "диаметрально противоположными взглядами". Диалог ведут представители двух совершенно разных цивилизаций:
двух миров
двух культур.

Они потому и не слышат друг друга.

Они находятся друг от друга дальше, чем люди и "зеленые человечки", так и не прилетевшие к нам в спасительной летающей тарелке.

Холодок ужаса, который вызвала опубликованная в "Огоньке" беседа, связан с тем, что сегодня на рубеже тысячелетий каждый из нас должен сделать выбор, к какой вселенной он принадлежит:
–  Лично Вы, читатель, из вселенной Минкина?
–  Или Вы принадлежите к миру Никонова?

От ответа на этот вопрос зависит то, как мы будем воспитывать наших детей. К какому из этих миров будут принадлежать они?

Неприятный холодок, который порождает диалог в "Огоньке" у всякого вдумчивого читателя (а среди моих родственников и знакомых этот материал прочли уже многие, связан с тем, что диалог напоминает о том, что мы находимся на водоразделе между двумя мирами, о нашей ответственности за него, за то, каким будет мир наших детей.

Что же представляют собой миры, на перекрестке между которыми находимся мы сегодня? Давайте попробуем определить "координаты" "мира Никонова"  – того самого мира, который и вызывает холодок тревоги.

В этом мире:

человеческие взгляды определяются состоянием половых гормонов.

Детям нужно покупать компьютерные "стрелялки  – страшилки", чтобы они вопили: "Умри, сволочь!" "Еще один трупак!" (нужно это для того, чтобы приучить ребенка к окружающему миру).

В этом мире допустимо любая пропаганда и любое внушение со стороны средств массовой информации, в том числе допустима практически любая пропаганда опьяняющих средств и насилия, так как средства массовой информации всего-навсего "эксплуатируют потребность того, что есть в обществе"; и вообще, "Почему это Вам не нравится, когда трахаются на экране?"

В этом мире принято не "отмечать кровь, грязь, наркоманов, ублюдков", поскольку "вокруг столько же, если не больше здоровского и привлекательного, цветного и красивого". Обратите внимание, слова "столько же, если не больше" в сущности обозначают, что примерно в половине случаев ублюдки и наркоманы все-таки имеются, но на них не принято обращать внимание. Если они хотят, пусть себе умирают.

На снижение продолжительности жизни в этом мире тоже реагировать не принято, поскольку для нее есть "объективные причины".

Точно также в этом мире не нужно обращать внимание на "одного старика, умершего от холода", поскольку он один, а статистики по этому поводу нет.

В этом мире малые города России на самом деле живут богато и только делают вид, что они бедны.

Наши девчонки, за копейки продающие свое тело за рубежом  – это хорошо, поскольку эта профессия "ничуть не хуже профессии массажистки или медсестры". И вообще, главное, что наш "живой товар" пользуется спросом за рубежом (идет на экспорт). Именно поэтому любой взрослый мужчина может "за тысячу рублей" предложить несовершеннолетней девушке "снять трусы", и это будет называться взаимовыгодным обменом, поскольку в этом мире нет разницы, "чем женщина массаж делает  – руками или влагалищем".

Собственные дети в этом мире являются точно такой же формой товара, поскольку нет разницы, кем они станут, проститутками или медсестрами. А после 18-ти лет вообще не имеет никакого значения, чем и как они будут заниматься.

Наркотики есть естественная часть цивилизации Никонова, и они "работают" в условиях традиционной культуры и являются естественной биологической потребностью. Поэтому торговать ими можно, только осторожно. Продавец в этом случае преступником не является, а покупатель и пользователь  – "решает сам", т. е. сам дурак.

Это мир обезьян  – "приматов", которыми руководят инстинкты, слова "любовь" или "нравственность" в этом мире вызывают, в лучшем случае, недоумение. Ни о какой иерархии ценностей души в нем не может быть и речи. Так как самой души у жителей этого мира нет

Само собой разумеется, что для этого мира понятие Бога абсолютно противоестественно. Поэтому люди верующие (из "мира минкиных") воспринимаются в нем как больные некой странной болезнью под названием "боговерие".

И вообще, мир Никонова  – "это мир свободных людей. Мир свободных индивидуальностей без бога. "Я с гордостью говорю: Я  – атеист. Я дурацким сказкам не подвержен. Мне смешно слушать, когда люди в XXI веке верят в ходячих мертвяков. Христос встал с креста, пошел куда-то там, это же смешно. Голливудский ужастик".

Впрочем одна абсолютная ценность в этом мире все таки есть:

"Очень интересный эксперимент проводили ученые с обезьянами. Они им в клетку запускали пластиковые деньги  – красные, желтые, зеленые кружочки. На красную монетку можно было купить три банана, на зеленую  – один банан. И деньги эти надо было зарабатывать, то есть дергать рычаг с очень большим усилием. После чего стая расслоилась. В ней возникли абсолютно те же психотипы, что и у людей. Некоторые обезьяны начали эти деньги копить: карманов у них нет, за щеку набивали. Кто-то отнимал, кто-то тут же спускал все, раздаривал..."

Вот собственно идеал "мира Никоновых"  – "Что тут думать... трясти надо" (простите меня за цитату из старого анекдота).

В связи с этим и исполнение законов в мире "белокурых бестий" Никонова является "сотым вопросом", и определяется только "красными, желтыми, зелеными (это лучше!) кружочками".

"Мир минкиных" представляет собой вселенную, в которой "отсталые", с точки зрения "мира никоновых", люди до сих пор веруют в Бога или хотя бы в существование абсолютно одинакового для всех нравственного закона (что на самом деле  – одно и тоже). Наверное поэтому люди этого мира беспокоятся даже об одном старике, замерзающем где-то далеко от них, а воровать в нем  – одинаково плохо и для вора и для обворованного.

В этом мире до сих пор считается, что жена не должна продавать мужу свою любовь "за шубу", а детей в нем до сих пор принято воспитывать в доброте и любви. Жители этого мира по-прежнему считают, что жизнь ребенка после 18 лет зависит от того, каким образом будут воспитывать его родители, и им вовсе не все равно, что он будет делать, став взрослым.

У жителей этого мира "болит" душа за тех девчонок, которые стали рабынями-проститутками в "цивилизованных" странах. В этом мире они не воспринимаются как "живой товар, идущий на экспорт". В этом мире их трагедия  – это трагедия наших собственных детей.

В этом мире проститутка, медсестра и парикмахер  – это различные профессии. И разница между ними ощущается без слов  – разница ровно в одну погубленную душу.

Именно из-за этой разницы пьянство и наркотики в этом мире  – беда общая, а соблазнитель  – всегда подонок. И подонок он потому, что в результате его соблазна гибнет все та же человеческая душа.

Жители этого мира хотят, чтобы средства массовой информации их мира не соблазняли своих же собственных детей пивом или проституцией. Поэтому в этом мире СМИ существуют для общества, а вовсе не общество для СМИ, и только поэтому этот мир пытается найти механизмы контроля и СМИ и наркотиков.

Жить в "мире минкиных" очень трудно... Но жители этого мира помнят, что Богу, в которого мы веруем, жить в мире было еще труднее... Он не обещал легкой жизни никому из нас.

Автору настоящих заметок очень хочется надеяться, что именно обнаженную откровенность рассказа Никонова о "мире никоновых" большинство читателей воспримет как повествование "зеленых человечков" с летающей тарелки о своей планете, но, в отличие от Александра Минкина, я вовсе не убежден в этом.

Сам Александр Минкин в материале "Московского Комсомольца" от 17.01.2003 года характеризует состояние своего оппонента с помощью психиатрической терминологии:

"НРАВСТВЕННОЕ ПОМЕШАТЕЛЬСТВО

  – психическая болезнь, при которой моральные представления теряют свою силу и перестают быть мотивом поведения. При нравственном помешательстве человек становится безразличным к добру и злу, не утрачивая, однако, способности теоретического, формального между ними различения...

Неизлечимо"

Цитирует Минкин "Энциклопедический словарь Павленкова", 1905года издания.

Но вот, что интересно, сегодня в нашей науке такого термина больше не существует. Это понятие незаметно исчезло из медицинской литературы Европы и Америки с начала 10-х годов ХХ века, а в отечественной литературе это понятие встречается примерно до 1935 года, а далее его следы незаметно теряются. Тот факт, что положение дел в психиатрии является одной из характеристик состояния культуры в обществе, является общепризнанным и входит в "международные критерии оценки культурного развития общественной формации" ЮНЕСКО.

И это обозначает, что ни с точки зрения медицинской этики (Никонов нас об этом не просил), ни с точки зрения Международной Классификации болезней  – десятого пересмотра, мы не можем поставить на основании интервью никаких диагнозов господину Никонову...

Его взгляды, с точки зрения современной нам медицины, лишь вариант нормы...

А вот это, действительно, страшно.

В начале века можно было назвать Никонова выродком, моральным уродом или психически больным человеком, что с точки зрения бытовой семантики, практически, одно и тоже.

Беда не в том, что "мир никоновых" существует.

Беда в том, что "мир никоновых" постепенно захватывает наш мир  – в контексте опубликованного в "Огоньке" диалога  – "мир минкиных".

Из "варианта нормы" Никонов постепенно превращается в норму абсолютную. В сегодняшней психиатрии действует только одно представление о нормальном человеке  – это представление о норме адаптации, т.е. чем лучше человек адаптируется в современном ему обществе (социуме), тем он нормальнее.

Адаптироваться в обществе, в котором мы живем сегодня гораздо легче, занимая позицию Никонова, а вовсе не позицию Минкина.

Именно в простоте и заключается главный соблазн их мира.

Похоже, господин Минкин, что на сегодняшний день господин Никонов прав. Для сегодняшнего общества  – это мы с Вами  – "боговеры", уроды, страдающие "нравственным помешательством" (в смысле: слишком много думаем о нравственности, и это мешает нам адаптироваться).

Чрезвычайно странным мне кажется то, что и Александра Минкина и многих других думающих людей в нашей стране этот факт удивляет.

В трудах геополитиков первой трети ХХ века таких, как Никиш, Хаусхофер или Макиндер, в работах отечественных евразийцев с помощью различной терминологии описывались два типа цивилизации  – "цивилизация воды" или атлантическая цивилизация и "цивилизация земли" или материковая цивилизация.

В первом случае, который и демонстрирует в диалоге господин Никонов, главной ценностью является "индивид"  – человеческое существо, единственной ценностью которого является он сам и система его желаний ("хотений"). Подобное общество основной своей функцией считает торговлю (торговлю с древнейших времен удобнее всего было вести по воде). .Желания индивида и торговля как раз и объединяются с помощью тех самых "красных, зеленых и желтых кружочков".

Система желаний индивида крайне неустойчива  – текуча, как водная стихия. В ней все плывет и все меняется  – сегодня хочу "снять трусы с девочки подростка" и ...покупаю, а она, если ей нужны деньги  – продает; завтра хочу стать заведующим отделом "Государства и мы", в недавнем прошлом важнейшего общественно-политического журнала  – хожу и рассказываю всем, что непрерывно "сею добро". Ну, столько добра насеял, просто жуть берет...

Правда, по закону атлантической цивилизации, говорить мало  – за должность тоже нужно платить  – деньгами или, как та девочка  – "снятыми трусами"... Судя по интеллектуальному уровню высказываний, теоретически, что то подобное и должно было произойти.

Все молекулы воды абсолютно равны и неотличимы одна от другой  – "какая разница, чем массировать мужчину  – руками или влагалищем". Никакие общие законы индивидов не объединяют. Они способны создавать лишь временные неустойчивые объединения во имя исполнения своих желаний и прихотей.

Устойчивость таких изменений зависит от силы объединяющего молекулы вектора совпадающих желаний, но в любом случае, и в конституции и в реальности права отдельной молекулы всегда важнее, чем временно объединяющая эти молекулы идея.

Вот как сам Никонов описывает свою цивилизацию: "Из мира уходит абсолют, не замечаете? Все начинает зависеть от всего. Религии нет места в этом мире. Потому я и сказал, что мир атеистов более сложный, у него нет единой точки отсчета и жесткой системы координат. Он плавающий, добро и зло в нем очень относительны".

Наркотики для такой цивилизации  – вещь абсолютно естественная. Ведь наркотик  – это распространение главных принципов торговли на состояния человеческой души. Если для получения удовольствия можно покупать девочку-подростка, то почему же тогда с той же целью нельзя покупать химические вещества, которые являются "протезами" различных эмоциональных состояний человеческой души?

Любить всегда невероятно более сложно, чем покупать любовь. Чувствовать самому возможно только через взаимодействие с другими людьми. Это тоже невероятно трудно, не проще ли купить себе чувства?

Мужчины, регулярно пользующиеся "профессиональными" услугами проститутки, очень часто жалуются мне на то, что не могут вступать в нормальные отношения с женщинами... И это тоже своеобразная "сексуальная" зависимость. Все, что упрощает чувства до уровня животного инстинкта, может выступить в роли... наркотика.

Материковый тип цивилизации устроен прямо противоположным образом. Внутри нее объединяющая идея всегда важнее отдельной человеческой жизни.

Такой единой идеей континентального общества во все известные истории времена была традиционная религия, каковой в ее худшей, лишенной трансцендентного Бога формой, несомненно являлись и социализм, и нацизм.

В нашей стране социализм почти уничтожил представление о нормальном человеке, как о человеке, верующем в Бога. Советская школа сделала "божественными" марксистскую теорию общества и дарвиновскую теорию эволюции. Зловещий призрак социализма  – идея, объединяющая наше типичное континентальное общество, исчезла...

Смогли мы  – "мир минкиных" дать нашим детям, взамен ложной и отвратительной, другую объединяющую нравственную идею, которая могла бы противостоять целлулоидному блеску жвачек цивилизации Атлантической?

Да нет... Мы просто не задумывались об этом. Нам казалось, если устранить из социализма оглупляющую ложь, то мир истины, "гуманизма", наступит сам собой... Но в результате на нас наступил лишь "мир никоновых". Результатом чего и является демонстративно поднятый палец Примата, который заведует отделом "Государство и мы" (!) в "Огоньке". Мол: "Накося, минкины, выкусите!"

Убоявшись принесшей столько зла тоталитарной идеологии, мы даже не успели понять, что человеческие ценности и этика не возникают из пустоты и гнили, как мухи в знаменитых экспериментах Лепешинской времен Т. Д. Лысенко. Место пустоты занимает... вода пустой Никоновской бравады. Где же пролегает сам по себе водораздел между мирами Минкина и Никонова?

На мой взгляд, его границы проходят там, где в тексте диалога встречается слово "ответственность":

"Мой мир  – мир взрослых, самостоятельных и ответственных перед собой людей. В моем мире взрослые люди в светском демократическом государстве могут сделать все, что им заблагорассудится, если они непосредственно не ущемляют ничьих интересов (в чем заключаются эти интересы, естественно, будет понимать тоже сам Никонов  – А. Д.). Если я колюсь наркотиками  – это мое дело. Мы живем в мире взрослых людей".

Поразительно, но в ответ на эти слова демократический журналист и христианин Минкин начинает защищаться, переводя разговор на детей. Вне всякого сомнения, дети   – это самая важная часть нашей жизни...

Но как же все остальные? Все мы? Как же старики, которые, читая текст диалога, будут осознавать, что их жизнь не входит в статистику, как же взрослые, которые читают все это?

Вот вам водораздел:

Журналист Никонов  – отвечает только перед собой, и сам решает, в чем заключаются чужие интересы, например, интересы все той же девочки, снявшей перед ним трусы.

Журналист Минкин стремится отвечать пред глазами других людей, о которых вовсе не задумывается журналист Никонов.

Говоря об ответственности, Никонов, на самом деле, во время диалога всеми силами пытается ее избежать.

Позволю себе предположить, что в первую очередь это должна ощущать его семья: гораздо легче купить ребенку "стрелялку  – страшилку", чем потратить время на игру с ним. Ведь именно взаимодействуя с отцом в реальной игре мальчик учится здоровому соперничеству...

Гораздо легче не брать в голову ни то, что будет с жизнью девушки, которую в юности дешево купили, ни то, что будет с тем наркоманом, который согласился "попробовать" героин... Ну и конечно, гораздо проще не задумываться о Боге... Ведь Бог  – это будущее, за которое нужно нести ответственность.

Если водораздел проводить тем способом, который описывается выше, то довольно быстро выяснится, что мы говорим вовсе не о "нравственном помешательстве", а о совсем другом, естественном для человека торговой цивилизации состоянии  – не о болезни, но об особенностях личности, которые Зигмунд Фрейд описывал словом "нарциссизм".

Французский философ  – теоретик постмодернизма Жиль Липовецки в своей знаменитой книге "Эра пустоты" для описания человека "атлантической" цивилизации пользуется этим фрейдовским термином. Нарцисс  – герой древнегреческого мифа, влюбившийся в собственное изображение и осужденный за это богами Олимпа.

"Нарциссизм" у Фрейда  – это изъятие человеком либидо от объектов внешнего мира (объектов любви) и обращение его на самого себя. Липовецки считает, что человек новейшего времени не способен выделить из равнозначных объектов и идей внешнего мира главные из-за их невероятного изобилия. Кроме того это бесконечное множество вещей и идей продается и покупается за одни и те же денежные знаки, что делает их и вовсе неотличимыми по качеству  – их теперь можно различить только по их количественному эквиваленту  – стоимости

На самом деле, главная задача Никонова в ходе диалога очевидна. Он хочет продемонстрировать и Минкину и читателям... самого себя. Он как бы говорит: "Смотрите люди, какой я отвязный, самого Минкина за пояс заткнул!"

Я даже не думаю, что Никонов говорит искренне. Ведь, главная задача человека цивилизации воды  – это заработать как можно больше денег, которые можно разменять на собственные удовольствия, поскольку деньги являются единственной абсолютной ценностью цивилизации, из которой к нам явился "светлый" лик никоновых.

То, что реальный Никонов утверждает в реальном диалоге, есть не его собственные взгляды, а... его способ адаптации.

Это он у себя в голове таким образом представляет себе взгляды читателей, которым он должен понравиться любой ценой. А господин Минкин, да и я, пишущий эти строки, являемся лишь способами добывания известности мало кому известному господину Никонову. А какая это будет известность, собственно, для нарцисса значения и не имеет. Ведь деньги платят не за качество "звезды", а за количество ее "звездистости".

Классический нарцисс типа Никонова и сам не знает, кто же он такой  – "примат", "правша", "взрослый сеятель добра" или кто-нибудь еще.... Ведь, на самом деле, значение имеют только деньги, а быть, ради них, можно кем угодно.

Каким бы нормальным ни казался психиатрии нарцисс, мне, все-таки, жаль его. Ведь, вся его жизнь состоит в выполнении того упражнения, которое Хаджа Насретдин называл "непрестанной тренировкой спинного хребта", а наш герой... "сниманием трусов".

Выполнение такого упражнения лишает человека того, что наши предки называли "царем в голове". Непрестанно адаптируясь, такие люди постепенно лишаются внутренней иерархии ценностей (или собственной гордости, что, в сущности, одно и тоже).

Если человек не имеет собственной иерархии ценностей, он становится абсолютно внушаемым по отношению к тем людям, перед которыми "непрестанно вертит спинным хребтом". И по Фрейду и по Липовецки постоянные попытки подражать кому-либо или подстраиваться под то, что модно, приводят к тому, что целостность личности начинает разрушаться.

Недаром Никонов во время диалога так рьяно защищает телевидение. Ведь, телевизор для людей атлантической цивилизации давным-давно превратился в истинный наркотик, (как, собственно, и проститутки). Ведь для того чтобы сохранять иллюзию собственной точки зрения, таким людям нужна постоянная подпитка внушениями, идущими из внешнего мира. Они не анализируют информацию. Они ее потребляют. Как только поток информации становится меньше, люди мира Никонова начинают испытывать жуткую неуверенность в себе. Им становится не к чему адаптироваться.

События в телевизоре  – это то, что зритель переживает, но это и то, за что он никак не отвечает. Телевизор  – это эмоциональное удовольствие или удовлетворение тщательно скрываемой агрессии или сексуальных комплексов без трудностей, связанных с ответственностью, которую налагает на нас любой поступок совершенный в реальном мире...

Проститутка  – это женщина, с помощью которой можно просто за деньги удовлетворить свое желание, никак, при этом, не отвечая за ее жизнь.

Героин  – это химическое вещество, с помощью которого можно за деньги удовлетворить свою потребность в тепле, комфорте и самоуважении не прилагая никаких усилий и никак, на первый взгляд, не отвечая за отдельно взятый прием самого наркотика...

Александр Минкин, на мой взгляд, ошибается. Телевидение  – это не способ провоцирования потребности в наркотиках, это, собственно, и есть наркотик в самом прямом смысле этого слова.

Только наркотиком телевидение становится для тех людей, которые собственной точки зрения не имеют, т.е. не только для "никоновых", но и для наших детей...

"Никоновы" всегда будут защищать все и всякие наркотики. Только наркотики способны заставить человека забыть о существовании собственной души, только они могут лишить человека чувства ответственности за свои действия и слова.

Если перестать подменять свои чувства всевозможными искусственными протезами, то из глубин души "никоновых" может зазвучать голос "несуществующего" Бога  – голос их собственной совести... А это очень больно.

"Нарцисс запущен на орбиту.  – пишет Ж. Липовецки,  – Неонарциссизму недостаточно нейтрализовать социальный мир, лишая его институты эмоционального значения; на этот раз обесценивается само "Я", оно теряет свою идентичность, причем, как ни парадоксально, благодаря своему сверхобогащению (потенциально бесконечному количеству доступных из СМИ объектов и идей  – А. Д.). Подобно тому, как общественная сфера эмоционально опустошается вследствии избытка информации, наше "Я" утрачивает свои ориентиры и свою целостность благодаря избытку внимания к себе самому: "Я" становится расплывчатым. Повсюду исчезает весомая реальность...

Именно распад этого "Я" вырабатывает новую разрешительную и гедонистическую этику: усилия больше не в моде; все, что является принуждением или жесткой дисциплиной, обесценивается в пользу культа желаний и их немедленного удовлетворения...

Свободные ассоциации, творческая спонтанность и ненаправленность, наша культура самовыражения и наша идеология благополучия поощряют дисперсию в ущерб концентрации, временное вместо постоянного  – все это работает на расчленение "Я", на уничтожение организованных и синтетических психических систем...

Конец эпохи воли совпадает с эпохой чистой индифферентности, с исчезновением великих целей и великих начинаний, ради которых можно пожертвовать жизнью: "все и немедленно", а не per aspera ad astra (через трудности к звездам  – древний латинский афоризм  – А. Д.). "Чтоб вы лопнули"  – подчас читаешь на стенах домов... Наше "Я" уже расчленено на отдельные тенденции в соответствии с процессом распада, взорвавшего общество, которое превратилось в персонализованные молекулы. И вялый социум является точной копией равнодушного "Я", наделенного недостаточно сильной волей, нового зомби, пронизанного и управляемого информацией".

У Вас не возникает впечатления, что Липовецки писал это в качестве комментария к обсуждаемому нами диалогу?

В отличие от французской философии свободная русская мысль ХХ века всегда воспринимала происходящее с нами как трагедию.

Русские религиозные философы различали понятия "личность" и "индивидуальность", понятия, которые мы сегодня часто употребляем как синонимы.

В 1953 году И. А. Ильин выпустил в Париже свою пророческую книгу "Аксиомы религиозного опыта". Философ как будто пытался предупредить о чем-то...

"Мы... можем объяснить целый ряд явлений религиозного вырождения, как личных, так и социальных, из коих некоторые обычно совсем не осмысливаются как религиозные.

Таково явление человеческого аутизма. Под аутизмом разумеется такая жизненная установка человека, при которой он считает себя и свои настроения, потребности, вкусы, удовольствия, удачи, неприятности  – важнейшим делом жизни, мерилом всяческой ценности. Бессознательно, в силу неодухотворенного инстинкта самосохранения, спрятавшееся от людей "Я" будет все время бояться, что другие проведают о его ничтожестве и унизят его еще больше. Центром его жизни станет желание самосохранения и только оно одно".

Обратите внимание, Ильин тоже пользуется психиатрическим термином "аутизм" для обозначения того же состояния души, которое Липовецки именует нарциссизмом, для описания души "Никоновых". Для некоторых направлений современной психиатрии, в частности, психиатрии советской, слова "аутизм" и "безумие" являются полными синонимами.

"Личность не тождественна индивидууму...  – писал Николай Бердяев,  – человек может иметь яркую индивидуальность и не иметь личности, если он не способен... к тому усилию, которое требует реализация личности... личность предполагает существование сверхличного. Личности нет, если нет ничего выше личного. Тогда личность лишается своего ценностного содержания... Существование других "Я" просто не будет приниматься индивидуумом в расчет; они же  – вещь, а вещь можно использовать в своих интересах, можно делать с ней все, что угодно..."

Вот Вам еще один комментарий к диалогу...

Индивидуальность, не признавая наличия божественного огня, не может определить и почувствовать себя. "Аутист", "нарцисс" или "индивид", короче говоря, господин Никонов  – "герой нашего времени", инфантильная, выросшая под влиянием одуряющего телевизионного наркотика, незрелая личность, из чувства самосохранения старающаяся доказать себе самой, что она и есть центр мироздания, что она сама способна принимать решения за себя и за других.

Для того чтобы индивидуальность стала личностью, ей необходимо творчество  – осознание и создание собственного мира (по Бердяеву  – повторение Божественного творения). Только в этом заключена тайна ее свободы.

В отсутствие творчества индивидуальность будет лишь пытаться найти все новые и новые "симулякры"  – маски и барьеры, прячущие ее от ответственности.

Достижение "аутистами" власти (зав. отделом огонька  – немалая власть над душами), И. А. Ильин называет "властью пошлости". Возможно, именно это знакомое русское слово наиболее полно описывает все проблемы диалога.

"Естественно и неизбежно, что там, где исключены высокие интересы, там мелкие обращаются в крупные, и где нет предметных  – царят беспредметные. И вот именно сосредоточенность на своем личном, взятом не из главного, но превращенном в "главное" и не возводящем душу к главному (к Богу!) составляет сущность религиозно-мертвящаго себялюбия, того пошлаго эгоизма, от котораго вырождаются люди и гибнут общества. Черствый эгоизм не просто "нравственно-предосудителен" и жизненно-скуден; он духовно-разрушителен. Это не тот "истинный эгоизм", который Аристотель оправдывал как стремление "присвоить себе все прекрасное", т.е. обогатить свой дух всем Божественным, доступным человеку... Но эгоизм пошлости, духовной слепоты, страха, жадности и неспособности к любви. Ибо такой эгоизм растрачивает личную духовность, упускает священную природу жизни и смерти, и теряет Бога".

Носителем пошлости для Ильина и является "индивид" из "мира никоновых". Интересно, что характеризуя этот грядущий человеческий тип, Ильин использует кроме аутизма, еще одно очень близкое нам понятие  – релятивность:

"Воспринимающий предметы "не-по-главному" переживает все поверхностно, легковесно, беспечно. Он берет все мелким чувством, легкою мыслью, нецельным, капризным желанием. Его жизнь слагается из усмешек и прихотей. У него все ведет к пустому слову и праздному, безответственному делу. Он никогда и ни в чем не целен; ничего не любит глубоко, на смерть; ни с чем не связывает себя окончательно. У него нет последних вопросов и последних ответов. Он не знает духовной необходимости, священных пределов, судьбоносных решений. Он человек "многих возможностей", иногда прямо противоположных друг другу: он всегда "может так", и "иначе", и "еще иначе", в зависимости от расчета и приятности. Для него все "относительно": он релативист. И ничто не окончательно и не безусловно: он, по существу,  – нигилист. Поэтому самое бытие его недостоверно и эфемерно: юный Гоголь называл таких людей "существователями", а позднее  – "мертвыми душами". Такие люди  – "не существенны" и все для них эфемерно и несущественно, как и они сами. Для них все несерьезно, все забава и развлечение; ничто не свято, ничто не неприкосновенно. Все для них предмет иронии и насмешки; или же  – предмет пользы и использования" (последняя разрядка моя  – А. Д.).

Если для собственной пользы нужно "снять трусы", то у такого индивида ("аутиста", "релятивиста", "нарцисса" или даже последовательного материалиста) не существует внутренних причин не делать этого...

Превращение личности в "индивида" делает душевную болезнь и нормальное состояние души почти неотличимыми друг от друга.

Многие думающие психиатры скажут Вам, что современный мир  – это мир больных шизофренией, но почти никто из них не сможет объяснить, почему он так считает. Врачи чувствуют, что происходящие в культуре духовные процессы удивительно схожи с шизофренической (или "кислотной") диссоциацией личности.

"Не в науке, конечно, зло и не в цивилизации, а в той вере в себя, которая отметает веру в Бога и в Божественный нравственный закон,  – писал И. С. Аксаков 80 лет назад.  – Цивилизация и знания сами по себе не застраховывают человечество от одичания и зверства... Цивилизация сама по себе, вне нравственного идеала, не ею порожденного и от нее независимого, бессильна дать бытию ту основу, без которой немыслимо самое его существование (курсив мой  – А. Д.)".

Предупреждения православных мыслителей не случайно стали актуальными в тот момент истории, когда дело дошло до массовой пропаганды "никоновыми" своей пошлости как нормы. Статья в "Огоньке" есть один из симптомов того, что наше бытие полностью оторвалось от своих нравственных основ. А отношение господина Никонова к наркотикам  – это лакмусовая бумажка его души.

Дело в том, что личности наркотик не нужен. Для цельного человека величайшим удовольствием будет самостоятельное жизнеделание, понимаемое сколь угодно широко, познание Бога (даже если человек называет гармонический закон вселенной с помощью другого слова), а через Него  – самого себя и другого человека.

Воздействие любого психоактивного вещества, как и любого другого внушения личность будет воспринимать как насилие над собственным разумом и душой. В худшем случае, она будет пытаться использовать наркотик, как один из инструментов познания, но обязательно отшатнется от него, интуитивно почувствовав угрозу развоплощения (именно так православные мыслители называют тот феномен, который мы имеем в виду под термином "диссоциация" личности).

Именно разницей между личностью и индивидом и будет определяться отношение человека к приему наркотиков.

Отсюда и разница позиций участников дисскусии в "Огоньке". Для одного наркотики и водка  – часть "традиционных потребностей" (без расшифровки), для другого  – угроза самому существованию рода человеческого.

В чем состоит суть существования так называемой "традиционной потребности в наркотиках" еще в начале 30-х годов ХХ века, в письме одному из основателей общества "Анонимные Алкоголики" ответил Карл Юнг: "Стремление напиться и находиться под контролем алкоголя полностью эквивалентно естественному стремлению человека к целостному бытию, которое в христианской культуре передается словесной формулой "Соединиться с Богом!" Бессознательные попытки воссоединиться с Абсолютом, найти и реализовать свою самость и приводит человека к иллюзии "Бога в бутылке". Юнг считал, что латинское слово Spiritus вовсе не случайно обозначает одновременно и "Дух" и один из самых коварных духовных ядов  – алкоголь.

Желание человека принимать спиртные напитки Юнг понимал как искаженную и проклятую в современном ему мире западной цивилизации духовную жажду цельности.

Алкогольное или наркотическое опьянение лишь подменяет собой истинную потребность обретения человеческой душой смысла собственного существования:

эйфория  – вместо благодати;

"братство" пьяного застолья  – вместо любви и общения;

пьяная бесчувственность  – вместо уверенности в себе...

опьянение  – вместо молитвы.

Для "индивида" наркотик  – простейшее средство достижения удовлетворенности, позволяющее ему забыть о собственном ничтожестве.. Психоактивное вещество проведет селекцию восприятия, как бы устранив из сознания все то, что, поступая извне, напоминает о необходимости ответственности перед другими.

Наркотики позволяют на время заглушить в душе боль бессилия перед лицом бессмысленности собственного существования. Ведь Боль души  – это ни что иное, как искра Божья, которая, ни на минуту не угасая, требует от человека развития, не дает ему уснуть, тревожит и лишает сна...

Я желаю господину Никонову спокойного сна. Пусть не тревожит его во сне кошмары массажа с помощью влагалища или видения детей, кричащих "Умри, сволочь!" и мечтающих "поглядеть на еще один трупак". Сон нарцисса вряд ли можно потревожить словами... Ведь на днях он удачно продал себя публике.

Кошмары по-прежнему будут мучить лишь "мир минкиных". Кошмары о судьбах собственных детей снятся нам оттого, что наш мир становится все более и более слабым и безоружным перед лицом надвигающихся "никоновых".

Если наш мир пока существует, то почему же мы разучились писать о Боге, о любви и о красоте настолько интересно, чтобы составить хоть какую-то конкуренцию "желтой прессе" "мира никоновых"? Почему мы почти не знакомы друг с другом? Почему мы позволяем раздробить себя на "дискурсы"? Почему мы, идя на поводу у никоновых, считаем своих зрителей, читателей и слушателей идиотами? (В большинстве редакций Вам так и скажут: "Писать нужно для идиотов")...

Может быть, все началось с того, что мы перестали любить или хотя бы уважать друг друга, забыв о том, что и "атлантическая" и "материковая" цивилизации возникли из Нагорной Проповеди?

Нас удалось раздробить деньгами? Значит, никоновым удалось запустить свой вирус в ДНК нашего мира...

Может быть, пока не поздно, мы еще можем, объединившись, создать что-нибудь, кроме окончательного пожелтевшего "Огонька", на обложке первого номера которого изображен лидер группы "Мумий троль" с замечательным лозунгом "Из всех искусств для нас важнейшим является искусство продажи"  – истинная правда для той цивилизации, в которой мы оказались... Что еще, кроме денег, может интересовать Илью Лагутенко в собственной музыке?!

И, ведь, что самое интересное, слушать и эту музыку поклонники будут с отнюдь не меньшим удовольствием, даже после того, как этот лозунг прочитают...

Можем ли мы вылечить свой мир от "вируса никоновых"?

Для лечения и нужно читать высказывания Никонова.

Водораздел сегодня пролегает не по географическим территориям.

Он пролегает по пространствам внутренним.

Он снова болезненно делит надвое наши души.

Когда мы, предавая собственную совесть, снимаем "последние трусы" с чужых жен или дочерей; предаем ближних своих ради денег; воруем, стараясь не задумываться о том, что мы делаем; засыпаем у телевизора, стараясь перед сном не обращать внимания на то, что где-то "замерз еще один старик"; бездействуем, надеясь, что мир наших детей сделает нормальным кто-нибудь другой, (уж не Никонов, ли?)...

... Разве мы не произносим сами себе аргументы, которые "искренний" Никонов произносит вслух? Разве чей-то услужливый голос не шепчет их нам?

Помните, как Пушкин болезненно ощущал жизнь "черного человека" внутри самого себя?

"Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре...
Сколько их! Куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?"

Не слишком ли сильно наши СМИ стали напоминать "мутную месяца игру"?

Не оттуда ли услужливо раздаются вкрадчивые голоса "никоновых", которые, как наркотик, позволяют совести спать?

Эти голоса редко звучат так конкретно и определенно, как в первом номере "Огонька", обычно они скрыты контекстом сюжета или той самой рекламы, о которой в диалоге рассказывает Минкин.

А Никонов четкими словесными формулировками, наглядно демонстрирует потаенную суть  – "зерно"  – "квинтэссенцию"  – их наркотического действия. Она заключается в том, что пошлость (в смысле Ильина) упрощает жизнь.

Слова Никонова  – это своеобразная психотерапия, они позволяют найти и задушить "никонова" внутри каждого из нас. Дело в том, что когда "никоновы реальные" и "никоновы внутренние" обозначены и проявлены, когда человек осознает их внутри себя как нечто чуждое собственной личности  – они перестают быть опасными.

Во всяком случае, мне бы очень хотелось, чтобы читатели проделали такое упражнение.

Еще совсем недавно (позавчера, быть может) оно называлось  – "победить Сталина в себе"... Но "бесы разны", и у них разные имена.

Победа над пошлостью нарцисса внутри самого себя в нашем мире с древнейших времен называлась ПОКАЯНИЕМ...

Не найдет без него покоя наша душа, принадлежит ли она "миру минкиных" или ей кажется, что "мир никоновых" уже полностью овладел ею.