Алексей Валентинович, насколько масштабна проблема наркомании для России – локальна она или повсеместна?

– Эта проблема повсеместная и масштабная.

Статистика свидетельствует, что в России до 2003 года показатели наркотизации населения снижались, а с 2003-го опять "поползли" вверх. С чем это связано?

– В Российской Федерации с 1991 года наблюдалось постепенное увеличение числа граждан, стоящих на учете с диагнозом "наркомания", а 1995-97 годы ознаменовались просто ураганным поражением наркоманией широких слоев молодежи и не только молодежи – встречались наркоманы, которые начали употреблять наркотики в 57 лет...

К 2000 году показатели наркотизации достигли максимального уровня, затем темпы прироста стали снижаться. Это было связано с активно развернутой профилактической работой и эффективной деятельностью правоохранительных органов, направленной на нейтрализацию бизнеса мелких торговцев наркотиками, каковыми в большинстве случаев являются и сами наркоманы. После "знаменитого" Постановления Правительства РФ №231 от 6 мая 2004 года ситуация изменилась: правоохранительные органы оказались не в состоянии оказывать влияние и блокировать деятельность мелких наркоторговцев. Рынок наркотиков на это отреагировал, отреагировали и наши граждане. Тенденция на снижение, которая у нас намечалась в 2001-2002 годах, а максимально проявилась в 2003 году, оказалась сломлена.

На сегодняшний день статистические данные за 2004 год пока не готовы, однако общая тенденция свидетельствует, как минимум, о прекращении снижения темпов заболеваемости наркоманией, и возможно по ряду регионов, а может быть и по России в целом, мы увидим рост количества выявленных лиц с диагнозом "наркомания". Еще один важный косвенный показатель – количество смертей от наркотиков, если говорить о героине. Хочу сразу оговориться, что у нас 90 процентов потребителей наркотиков – героиновые наркоманы. Хотя наиболее массовым наркотиком является марихуана, однако употребляющие ее лица малодоступны для медицинских служб. Так вот, в 2004 году количество передозировок и смертей подростков от наркотиков выросло в разы! На парламентских слушаниях в конце прошлого – начале нынешнего года озвучивались такие цифры: количество смертей от потребления наркотиков увеличилось в 1,6 раза, по Московской области – в 4 раза. Я думаю, что рост в среднем удвоился. Насколько я знаю, по Татарстану также отмечается увеличение числа смертей от наркотиков. И все это – следствие Постановления №231 и активного проведения либеральной политики в области борьбы с незаконным оборотом наркотиков.

В качестве одной из причин роста смертности от наркотиков называется, в частности, изменение качества героина. Это так?

– Я думаю, что это не совсем так. Я связываю рост смертности с активизацией мелкого наркорынка. Одно из проявлений этого – передозировки, допускаемые лицами, употребляющими наркотики, в частности героин. Максимальный риск передозировки существует на начальном этапе употребления наркотиков: вовлекаемые в этот процесс новые потребители еще четко не знают свою дозу, не умеют регулировать употребление, не осознают последствий. Повышенный риск передозировки возможен и в финале заболевания, когда реакция ослабленного организма уже снижена. Увеличение случаев передозировок говорит о том, что у нас появилось много лиц, которые только-только начали употреблять наркотики. Наркоман со стажем знает свою дозу и своих поставщиков, он никогда не пойдет на неоправданный риск.

Представители правоохранительных органов и наркологи единодушны во мнении: Постановление №231 усугубило ситуацию. Что же дальше? Какие меры предпринимаются для того, чтобы исправить положение?

– Я бы не стал применять столь мягкое выражение – "ухудшило ситуацию". Постановление Правительства России вкупе с изменением Уголовного кодекса РФ сломало антинаркотическую политику в Российской Федерации, в том числе, в области борьбы с незаконным оборотом наркотиков. Активность же соответствующих структур достаточно высока – Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков высказалась против постановления уже в мае-июне 2004 года. Я, как главный детский нарколог МЗ РФ, также заявил о своем мнении и был услышан средствами массовой информации. Государственная дума обратилась к Правительству с просьбой отменить постановление, которое может ухудшить обстановку с наркоманией. И сейчас мы уже знаем, что оно, действительно, обстановку ухудшило. Однако постановление не отменено до сих пор...

В чем же причина? Есть лица, заинтересованные в продолжение действия этого документа? Возможно, сказывается влияние международных организаций?

– Не секрет, что ряд международных организаций предпринимают действия, направленные на дестабилизацию ситуации с потреблением наркотиков. Руководствуясь псевдогуманистическими лозунгами и псевдолиберальными ценностями, они раскачивают ситуацию с законодательным правообеспечением борьбы с незаконным оборотом наркотиков. И им это удается с 1989 года... Но это уже вопрос к ФСБ.

Какой путь вы считается наиболее предпочтительным: "война наркотикам" или "снижение вреда" от их потребления? А, может, истина, как всегда, посередине?

– Здесь нет противоречия, нет оппозиции. Эта оппозиция надуманная, манипуляция профессиональными понятиями. По большому счету, любое медицинское вмешательство – это снижение вреда от употребления наркотиков. Правоохранительные мероприятия – это война с незаконным оборотом наркотиков. Разве можно ослабить правоохранительный вектор и сосредоточиться только на лечении и на снижении вреда от употребления наркотиков? Это совершенно неверно. Мы, наоборот, должны войну против наркотиков усиливать. И опыт европейских стран свидетельствует об этом.

Опыт какой страны, по вашему мнению, подошел бы России в борьбе с наркоманией?

– Стран Юго-Восточной Азии, Китая, имеющих жесткое законодательство. О каком репрессивном законодательстве в России можно говорить, если пойманным с поличным крупным сбытчикам наркотиков дают условный срок?! У нас полное попустительство распространения наркотиков! И о каком "снижении вреда" можно сейчас вести речь, если у нас, по сути, легализован наркобизнес? Сначала надо наладить эффективную борьбу с незаконным оборотом наркотиков, а после этого можно говорить и о программе "Снижение вреда".

Как вы относитесь к программе "Снижение вреда"?

– Программа эта – вещь лукавая. Ее сторонники привлекают внимание здоровых граждан нашего общества к проблеме наркомании. Причем привлекают в негативном аспекте. Мои сотрудники наблюдали, кому раздают листовки о вреде наркотиков. Оказалось, совсем не наркоманам, а обычным подросткам. И по содержанию эти листовки – практически пропаганда наркотиков! Фраза "наркотики – это плохо" должна уберечь подростка от употребления наркотиков, а дальше идет подробная схема, как употреблять, чтобы было меньше вреда... Это же прямое склонение к употреблению наркотиков! Вот почему программа "Снижение вреда" вызывает у наркологов такую негативную реакцию. Причем эта программа финансируется из-за рубежа. Если уж они хотят принести пользу, то почему бы не помочь наркоманам, которые сидят в тюрьме? На эти огромные деньги можно было бы переоборудовать учреждения исполнения наказаний. Но на это они деньги не дадут никогда. А вот на раздачу на улице шприцов и буклетов о том, как правильно колоться, из-за рубежа денег не жалеют...

Вы считаете, что в обмене шприцов вообще нет смысла? А ведь сторонники этой программы объясняют свои действия тем, что таким образом они помогают противостоять распространению ВИЧ-инфекций.

– Надо принять во внимание, какое правовое положение у нас занимают носители ВИЧ-инфекций. Здоровый человек не защищен от заражения ВИЧ, все права отданы в руки носителя ВИЧ-инфекции. Может быть, носитель инфекции совсем и не виновен в своем заболевании, но вместе с тем правовой статус больных ВИЧ-инфекций и гепатитами, на мой взгляд, неправильный. Отсутствие реальной ответственности за заведомое заражение другого лица ВИЧ-инфекцией приводит к тому, что нам не остается ничего другого, как проводить противоэпидемические мероприятия в среде потребителей наркотиков, среди которых 90 процентов больны гепатитами, переданными через общий шприц, и 20-30 процентов являются носителями ВИЧ-инфекции. Я считаю, что сначала за рубежом, а потом и у нас была допущена большая ошибка с определением правового статуса больного ВИЧ-инфекцией. Такой человек должен нести ответственность за умышленное заражение других лиц. А обследование на носительство ВИЧ-инфекции должно быть принудительным. Это не значит, что человека надо клеймить, вычеркивать из социума, но ответственность он должен нести. Давайте сравним два инфекционных заболевания – чуму и СПИД. При угрозе эпидемии чумы не будут долго рассуждать и кого-то жалеть. Вообще ВИЧ оказался очень удобным поводом для ряда политических решений, а ассоциация его с наркоманией – это просто подарок тем, кто проводит свою линию на легализацию потребления тех или иных наркотиков.

Почему ведется столько споров вокруг заместительной терапии, ведь наш закон запрещает лечение с помощью наркотиков? Или есть попытки закон изменить?

– В ряде западных стран заместительная терапия – метадоновая программа – широко применяется. И у нас есть ее ярые ее приверженцы. Отмечу любопытный факт – все сторонники заместительной терапии прекрасно финансируются из-за рубежа. Заместительная терапия, учитывая интересы зарубежных третьих лиц, вещь тоже достаточно лукавая. Причем, с точки зрения помощи больным наркоманией, – не вполне оправданная. Господа "правозащитники" и "гуманисты" сдвигают вектор восприятия обществом проблемы от интересов большинства, которое не позволяет этой проблеме распространиться, в сторону патологического меньшинства. И потакая этому меньшинству, грубо нарушают интересы здорового большинства, ставя под угрозу безопасность государства.

Чем вредна метадоновая программа – с медицинской и социальной точек зрения?

– Метадон – наркотик уличного потребления, это однозначно. То, что отмена метадона более тягостна, чем героина, тоже однозначно. Это доказано рядом медицинских экспериментов. Сравнительный анализ синдрома отмены показал, что если больные героиновой зависимостью испытывают больше боли при отмене наркотика, то у "метадоновых" больных больше влечения к его повторному употреблению. То, что считается благом метадона – повышение социальной активности за счет стимулирующего эффекта – оборачивается трагедией при отмене. Когда к нам в клинику поступали больные метадоновой зависимостью, они уходили на пару недель домой "поупотреблять" героин, лишь бы облегчить себе отмену метадона. Второй фактор: метадоновые программы не социализируют наркомана, а интегрируют его в общество. Может быть, это даже неплохо – интегрировать в общество больного человека – однако эти программы позволяют автоматически транслировать его образ жизни на здоровые слои населения. И в этом – социальная опасность метадоновой программы. Метадоновая терапия – это не лечение, а игра слов. Это управляемая зависимость, "приемлемая" для общества форма наркомании. Мы это должны понимать. Если бы метадон был дешевле, он потеснил бы героин на наркорынке...

О легализации наркотиков не может быть и речи?

– Легализация наркотиков тоже носит геополитический смысл. Какова концепция нового мирового порядка, мирового сообщества? Какие условия новые экономические отношения выдвигают индивидуальной личности? Всемирный кочевник! Голый продукт рыночных отношений, без корней и привязанностей! Мне кажется, что попытки легализовать некоторые психоактивные вещества предпринимаются как раз для того, чтобы эффективно убрать эти корни.

Каких результатов достигла медицина в лечении наркомании в последние годы?

– С точки зрения кардинальных, меняющих представление о лечении результатов – практически ничего. Да, разрабатываются определенные медицинские технологии длительного воздействия на пациента, технологии воздействия средой, реабилитационные технологии. Но говорить о том, что наука значимо продвинулась в плане лечения химической зависимости, мы не можем.

Англичане заявляют о появлении вакцины от употребления кокаина, которая нейтрализует действие этого наркотика, изменяет иммунитет человека. Но такую информацию я почерпнул только из СМИ, серьезной научной публикации по этой проблеме пока не нашел. Если действие этой вакцины окажется успешным, то это будет революционным решением проблемы наркомании. Подобные работы велись давно. Пытались иммунизировать и к алкоголю, но ничего не получилось. Кстати, я не уверен, что эта вакцина дойдет до конкретного клинического применения.

Потому что для многих стран продажа алкоголя – это бюджетообразующая статья?

– Да, для многих стран продажа алкоголя выгодна. Продажа алкоголя – это интерес не только капитала одной конкретной страны, но и трансконтинентальных корпораций. Известен и интерес мировых финансовых кругов к поддержанию определенного уровня потребления наркотиков – так называемая наркоэкономика, которая способствует преодолению кризиса мировой финансовой системы. Некоторые политологи объясняют интервенцию американских войск в Афганистан именно заинтересованностью международных финансовых олигархий в выводе крупных партий героина на мировой рынок для того, чтобы предотвратить коллапс финансовой системы.

Как выбрать клинику для лечения наркозависимого больного? Можно ли доверять рекламе подобных услуг?

– На самом деле это сделать сложно. Здесь имеют место рыночные отношения, свобода выбора потребителя. Роль государства в этой области снижена. К сожалению, оно уходит от регулирования многих отраслей.

Разве это допустимо в медицине?

– На мой взгляд, недопустимо. Ограничивать деятельность клиник, направлять ее в определенные рамки должны лицензирующие органы, которые помимо выдачи лицензий должны проверять соответствие деятельности основным медицинским стандартам, принципам и научным подходам к лечению заболевания. У нас же отчетливо наблюдается слабость лицензионной деятельности. Насколько вообще допустима реклама медицинских услуг и фармацевтических препаратов? На мой взгляд, такая реклама не допустима. Особенно в той форме, в которой она существует сейчас. Чем навязчивее реклама, тем больше настораживает клиника. По крайней мере, существует вероятность столкнуться с кратно завышенными ценами на услуги, не соответствующими реальным затратам и объему помощи.

А какова реальная стоимость лечения наркозависимого?

– Я не занимаюсь медицинской экономикой, но думаю, что при адекватном лечении, при обеспечении специалистами по штатному расписанию наркологическая койка обходится в 2-2,5 тысячи рублей в день при 30-60-дневном курсе лечения.

Бывают ли "бывшие наркоманы"? Специалисты по-разному отвечают на этот вопрос...

– Чтобы было понятнее, давайте рассмотрим этот вопрос на более известном многим примере алкоголизма. Практически у каждого из нас есть знакомые, соседи, которые страдают алкоголизмом. Так же есть знакомые, страдавшие алкоголизмом, которые сейчас не пьют. Они не пьют абсолютно, ведут нормальный социальный образ жизни, могут даже преуспевать в производственной, бытовой сфере. Но если эти люди снова начинают понемногу выпивать, они становятся алкоголиками, причем, очень быстро. К ним опять возвращается та же симптоматика, что и была. То же самое справедливо и для наркоманов. Период воздержания может быть пожизненный, но это не полное выздоровление, потому что организм никогда не станет таким же по отношению к употреблению наркотиков, каким он был до развития заболевания. Человек, у которого сформировалась зависимость, даже если он прекратил употребление "зелья", все равно остается повышено чувствительным к тому веществу, от которого сформировалась зависимость. Здоров такой человек или нет? С социальной и психологической точек зрения человек здоров – он трудится, общается. Однако он является весьма уязвимым. В случае контакта с алкоголем или наркотиками у него наступает рецидив заболевания.

В практике часто бывают срывы у больных после длительного воздержания от употребления спиртных напитков?

– В моей практике это случается крайне редко. Обычно это пожизненная ремиссия. Бывают срывы после 15 лет. Как правило, эти люди очень критично относятся к себе, сами обращаются за помощью. У них не бывает длительного периода употребления алкоголя. А после срыва опять наступает длительная ремиссия.

А самая продолжительная ремиссия у наркоманов в вашей практике сколько насчитывает?

– 8-10 лет. Я допускаю, что у определенного процента больных бывают длительные ремиссии.

Какой процент больных наркоманией после лечения выдерживают длительный период ремиссии? 30 процентов – это предел?

– Это достижимо, но дорого. Успешность лечения зависит от характера медицинской помощи, ее адекватности, срока пребывания больного на лечении, грамотно проводимых реабилитационных мероприятий. Чем дольше больной пребывает в лечебной и реабилитационной программе, тем выше эффект лечения и дольше ремиссия. Практически 30 процентов – это "потолок", потому что любое заболевание может иметь как тяжелое, так и легкое течение. Так же и наркомания – бывают легкие формы зависимости, когда можно помочь с двух-трех терапевтических бесед и, используя ресурсы личности, привести больного к пожизненному отказу от наркотиков. А есть случаи, которые приводят к гибели индивида за год. Эти 30 процентов составляют лица с нетяжелым течением зависимости. Но это не значит, что мы не должны оказывать лечебного воздействия на больного с тяжелой формой зависимости. Есть достаточное количество примеров, когда люди с уничтожающим личность течением наркомании вдруг приходили в состояние выздоровления.

Обязательна ли добровольность при лечении наркомании? Может ли быть эффективным принудительное лечение?

– Принудительно можно оказать медицинскую помощь, но не вылечить. А добровольно или принудительно лечить наркомана – это зависит от тех задач, которые мы ставим перед собой. Если мы ставим сверхзадачу – помочь личности пересмотреть свой взгляд на заболевание, привести эту личность к ремиссии на основании фармакологической терапии или конструктивной психотерапии, то принцип добровольности желателен. Если задача – ликвидировать тяжелые последствия для организма больного и для его семьи от потребления наркотиков (хроническую интоксикацию, патологию внутренних органов, грубое расстройство поведения, угрожающее социальным интересам личности и его окружения), то в этом случае из тактических соображений принудительное лечение весьма целесообразно. В такой эталонно демократической стране, как Швеция, принудительное лечение для больных алкоголизмом и наркоманией существует – для всех подростков, а также для взрослых – по решению социальных служб, если поведение индивида, обусловленное заболеванием, угрожает его социальным интересам или интересам окружающих. Отказ от принципа принудительности для определенных групп больных обрекает их на вымирание. Те адепты, что говорят про недопустимость принудительного лечения, конечно же, лукавят. Они совершенно игнорируют тот факт, что недобровольное лечение может быть оказано не по стратегическим, а по тактическим соображениям. Есть целесообразность в изъятии дебоширящего отца-алкоголика, пребывающего в длительном запое, из семьи, в которой находятся забитые им жена и дети? Есть целесообразность в помещении в стационар и купировании абстиненции у подростка, который гибнет от наркотика? Конечно, есть.

Когда у нас существовало принудительное лечение от алкоголизма в системе лечебно-трудовых профилакториев (ЛТП), советский пьяница жил значительно дольше и дебоширил значительно меньше, а вот российский пьяница живет совсем недолго и совершает значительно больше преступлений. Уничтожив институт принудительного лечения, сломали колоссальный, очень важный механизм, регулирующий поведение и оздоровление "популяции алкоголиков".

Какой была средняя продолжительность жизни у советского пьяницы и какова она у российского?

– У советского пьяницы продолжительность жизни "перешагивала" за 58-60 лет, а у российского – 40-51 год. Смертность мужского населения объясняется отказом государства от системы патронажа наркологических больных. Может быть это экономически целесообразно, но совершенно бесчеловечно. Порой "радетели за права человека" и "гуманисты" на поверку оказываются удивительно жестокими людьми. Ради весьма абстрактных и зачастую непродуманных принципов они готовы приносить в жертву жизни тысяч людей.

Прослеживается ли на практике такая взаимосвязь, как табакокурение – алкоголизм – наркомания?

– Надо четко разделять эти понятия. Одно дело аддиктивное поведение у несовершеннолетних, которые последовательно проходят эти ступени – табакокурение – прием алкоголя – употребление наркотиков. Другое дело, потребление так называемых легальных психоактивов – алкоголя и табака – взрослыми. У взрослых курение не всегда приводит к развитию героиновой наркомании, мы это должны понимать и четко различать. У несовершеннолетних же, когда они начинают осваивать опыт самоодурманивания, действительно, прослеживается такое движение – от разрешенных, условно социально приемлемых средств, таких, как табак и алкоголь, они постепенно переходят на нелегальные средства. Но про такую цепь событий можно говорить, только имея в виду представителей младшего и среднего подросткового возраста.

Какова ситуация по детской наркомании? Наблюдается ли процесс "омоложения" наркомании?

– Наркомания "омолаживалась" до 2000 года, потом произошел сдвиг в сторону ее "старения", что является благоприятным признаком и говорит о сокращении эпидемии. А сейчас мы, похоже, вновь возвращаемся к тенденции "омоложения". В подтверждение приведу пример из собственной практики: за 2003 год у меня на лечении было 3 подростка, а в 2004 – уже 20. Возраст приобщения к наркотикам, в основном, 13-16 лет. Зафиксированы и отдельные случаи, когда это происходит в 10-11 лет. Как правило, это следствие либо глубокой психической, либо социальной патологии. Безнадзорный ребенок чаще подвергается прямому совращению, склонению к употреблению наркотиков, использованию его с целью наркобизнеса.

Зависит ли эффективность лечения от возраста, в котором человек начал употреблять наркотики?

– С одной стороны, вследствие употребления наркотика пропускаются важнейшие для подросткового возраста этапы развития личности, такие, как формирование группового и коллективного поведения, интенсивные процессы социализации. С другой стороны, детский мозг, несмотря на то, что он менее устойчив к вредным воздействиям, обладает большими способностями к восстановлению и большей пластичностью.

Если социальные условия жизни подростка приемлемы, и его семья имеет определенные ресурсы для того, чтобы противостоять заболеванию – организовывать для ребенка изолированные формы обучения, например, отправить его в закрытый пансионат в Швейцарии или Англии – то прогноз лечения более благоприятен, чем у взрослых. Если же у ребенка нет социального ресурса, то прогноз хуже, чем у взрослого человека.

К сожалению, не все могут отправить детей в Швейцарию... Я знаю, что есть родители, высокопоставленные в том числе, которые посылают своих детей-наркоманов в монастыри. Как вы к этому относитесь? Важна только изоляция или и духовное воздействие?

– Важно и то, и другое. В шуме и гаме сложно прислушаться к душевным движениям или мелодиям высоких сфер. В монастыре такая обстановка, которая позволяет это сделать.

А "мелодии высоких сфер", действительно, могут воздействовать на наркомана?

– Могут, но не всем дано их услышать. На то воля Божья...

Так как же уберечь подростков от наркомании? Дайте совет родителям.

– В семье должно быть теплое доверительное отношение к ребенку. Детьми надо заниматься – разговаривать, воспитывать! А не отстраняться, не откупаться, не заискивать, не тиранить. Надо чувствовать настроение ребенка, знать, чем он живет. Конечно, родители детей-больных наркоманией, должны часть вины за это взять на себя.

А что посоветуете родителям, у которых дети уже стали наркоманами?

– Никогда не надо отчаиваться. Надо постараться побороться с этой проблемой. Я думаю, очень многие больные наркоманией могут избавиться от своей зависимости.

Как лучше подвести ребенка к осознанному желанию отмены наркотиков?

– Здесь нет единого рецепта для всех, в каждом отдельном случае должно быть найдено индивидуальное решение. Чтобы дать рецепт, надо рассмотреть конкретную ситуацию, психологию конкретного человека и взаимоотношений родителей и ребенка. Иногда можно посоветовать погладить, а иногда – "отдубасить". Один из путей, который мы рекомендуем родителям, действовать под лозунгом: "Мы тебя любим и помогаем, во всем, что ПРОТИВ наркотиков, мы вынуждены тебя отвергать, если это касается поведения ЗА наркотики".

Как вы считаете, какая организация может выполнять функции эксперта при освещении вопросов наркологии? Сейчас выпускается огромное количество брошюр по профилактике наркомании, но, по мнению специалистов, некоторые издания приносят больше вреда, чем пользы...

– Нужна межведомственная экспертиза не ниже уровня Правительства РФ. По большому счету, такое экспертное сообщество надо создавать либо при Правительстве, либо при Федеральной службе по контролю за оборотом наркотиков. Но у нас такого экспертного органа нет.

А были попытки создать его?

– Министерство образования РФ пыталось создать экспертный орган, но он был совершенно не легитимен.

Как разобраться журналисту, кому верить в споре специалистов-наркологов?

– Я думаю, когда есть тема, на которую существует несколько точек зрения специалистов, журналисту надо осветить их все. Нельзя полагаться на мнение только одного специалиста. Здесь речь идет о глубине проработки темы.

Как вы считаете, при освещении темы наркомании должна быть цензура?

– Я вообще сторонник цензуры и жесткого эффективного государства, но в современных условиях само журналистское сообщество должно определять этические и профессиональные нормы.

Что эффективнее в профилактике наркомании – пугать или отвлекать?

– Здесь не может быть оппозиции. Оба эти подхода должны гармонически сочетаться. Мы обязаны сообщить человеку, с учетом его возраста, о негативных последствиях употребления наркотиков. Эти последствия очевидны, не надуманы: погибают от передозировки героина, сходят с ума и умирают от инсульта при приеме амфетаминов, дают длительные депрессивные психозы вследствие употребления марихуаны, становятся слабоумными от алкоголя. Это очевидные вещи! Об этом надо сообщать людям.

С другой стороны, мы не можем строить всю профилактику наркомании только на монотонном запугивании, потому что рано или поздно у людей появится психологический иммунитет. Параллельно с этим мы должны предлагать альтернативу. Позитивная и "негативная" профилактика должна гармонично и творчески сочетаться.

В одном из выступлений вы говорили, что пора переходить к контрпропаганде. Что вы имели в виду?

– Контрпропаганда по отношению к тем идеологическим тенденциям, которые сознательно вбрасываются в интеллектуальное поле нашей страны, – идея легализации наркотиков, идея заместительной терапии, идея гуманизации законодательства.

Кто должен заняться контрпропагандой?

– Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков. Я считаю, у них есть принципиальная позиция.

Вы можете сделать прогноз относительно того, как будет в дальнейшем развиваться ситуация с наркоманией?

– Сложно прогнозировать как будут развиваться события. Будет ли отменено Постановление №231? Удастся ли Федеральной службе по контролю за оборотом наркотиков оптимизировать законодательство? Удержит ли она свою идеологическую позицию или эта позиция подвергнется эрозии под влиянием правозащитных организаций? Это вопросы, на которые я не могу ответить. Сейчас мы находимся в "точке" сложного перелома – не ясно, как будет себя вести система. Не ясно, какими ресурсами обладают те или иные силы. Года через два ситуация прояснится.

В 2003-2004 годах у нас были резко изменены правила игры в области наркополитики. С другой стороны, у нас есть определенная группа, которая активно борется против употребления алкоголя – на фоне ослабления антинаркотического законодательства. Я сам против алкоголизма, но когда меры по борьбе с пьянством осуществляются не в содружестве с повышением эффективности антинаркотического законодательства, а начинают вдруг импульсивно реализовываться после его ослабления, это наводит на определенные мысли. Причем, борцы с алкоголизмом являются одними из инициаторов появления Постановления №231. Кстати, я практически уверен, что на следующих парламентских или президентских выборах тема наркотиков и наркологии будет "козырной картой" в игре различных политических партий.

Вы 4 года были главным детским наркологом России. Почему подали в отставку с этого поста?

– Я посчитал, что моя деятельность в современных условиях не имеет шансов быть реализованной и решил сосредоточиться на научной и лечебной работе.