Леонид Семенович, о чем вы подумали, когда узнали о гибели еще одного петербургского нарколога?

– Я испытал стресс. Это естественно. Если до этого ты пережил три покушения, то невольно экстраполируешь это убийство на себя. Ведь убивали Ревзина все теми же методами – в ход пошли монтировки и пруты, напали на него в парадной, при этом явно воспользовались фактором неожиданности. К тому же, его не ограбили – по всем признакам это было заказное убийство. Причем и в моем, и в его случае, это была не попытка запугать – люди действовали с четкой установкой на убийство. Нейрохирург сказал, что я чудом остался жив: если бы рана оказалась на пару сантиметров левее, то дело было бы сделано. Может быть, меня спасло то, что я раньше занимался боксом, и при побоях старался защитить голову, как на ринге. К тому же, убийцы испугались и убежали, когда кто-то открыл дверь.

Есть ли у вас версии, кто мог быть заказчиком этого убийства?

– О причинах убийства мне трудно судить. Но удивило то, что в качестве жертвы был выбран детский нарколог, к тому же считавшийся "правой рукой" Тихомирова. Отношения между ними были хорошие, Тихомиров способствовал повышению Ревзина по карьерной лестнице и считал его своим доверенным лицом. Если отвлечься от личных отношений, то виновата система отношений, сложившаяся в наркологии, при которой остался единственный способ решения всех вопросов – устранение неугодных людей. Разве всех соратников Тихомирова пересадили? Когда над ним был суд, то значительно большее число его соратников сидело не на скамье подсудимых, а на свободе – в зале, где шел процесс.

Насколько значима детская наркология в контексте наркологии общей?

– Раньше, лет 10-15 назад, она немного значила, потому что средний возраст наркомана был 18-19 лет. О детской наркологии тогда речь вообще не шла. Не было ни главного детского нарколога Минздрава России, ни главных городских детских наркологов. Но тенденция к омоложению наркотизации и алкоголизации заставила их появиться. Возраст знакомства ребенка с наркотиком постоянно понижался. Десять лет назад он равнялся 15-16 годам, потом снизился до13-14 лет, а теперь составляет и вовсе 11 лет.

В результате появилось постановление Минздрава, согласно которому к детскому возрасту стали относить всех, кто родился младше 19 лет. То есть наркотизация переместилась из молодежной в детскую среду. В данный момент курить дети начинают в 11 лет, а в 13 лет уже 48% петербургских детей курит постоянно. То же самое происходит с алкоголем. Сейчас по Питеру из трех 13-летних школьников один регулярно употребляет пиво, а к четырнадцати годам пиво пьют уже двое из трех. По всем этим причинам основная тяжесть наркологической работы падает на детского нарколога.

После какого по счету покушения вы почувствовали всю тяжесть своей должности?

– Нападения были обусловлены тем, что я, будучи главным наркологом СЗФО, пытался бороться со сложившимися стереотипами и устранять все незаконное и нелегальное в этой системе. Честно признаюсь, что иногда принимал пассивную позицию. Я знал, что проблемы есть, но не предпринимал радикальных мер, чтобы покончить с этим. Хотя, в то же время, я не участвовал в махинациях. Наоборот, пытался сопротивляться. Это и послужило причиной тому, чтобы любыми способами, вплоть до убийства, поставить на мое место человека, у которого бы не было никаких моральных принципов.

Подозревали ли вы кого-нибудь тогда?

– После первого покушения у меня сразу возникла одна версия. Дело в том, что тогда я был официальным экспертом, оценивающим эффективность наркологических программ. Эти программы предлагались комздраву сторонними организациями и стоили бюджету нескольких миллионов долларов. 70% этих программ мне приходилось "заворачивать" из-за того, что в итоге они подразумевали банальную кражу выделяемых средств.

Кто предлагал комздраву такие программы?

– Эти программы обычно поступали от фондов-однодневок, в которых числилось по 2-3 человека. Одна из таких программ подразумевала выкуп огромного участка земли в престижном месте и строительство виллы со всеми удобствами за круглую сумму. На вилле предлагалось проводить "душевные беседы" с наркоманами. При этом считалось, что главная проблема наркоманов заключается как раз в отсутствии подобных бесед. К программе прилагались ходатайства различных чиновников и охранных структур с заверениями в том, что программа разработана очень уважаемым фондом и требует немедленного принятия.

Впоследствии эта версия у меня отпала, так как тогда я уже переставал работать в качестве эксперта. Институт экспертизы перестал существовать, сейчас уже никто не обращается к мнению официальных экспертов, а распределение средств, видимо, идет само по себе.

Когда появилась версия с Тихомировым в главной роли?

– Сначала я никак не мог связать первое покушение с должностью главного нарколога СЗФО. На самом деле, это была хлопотная и ответственная должность, за которую вдобавок, как и сейчас, не платили ни копейки. При этом нужно было писать отчеты, проводить работу по десяткам и сотням писем. Кроме этого, главный нарколог округа должен постоянно думать о стратегии наркологической помощи, о том, как грамотно распределять эту помощь, о новых методах работы. Естественно, в моей голове не возникало подозрений в том, что из-за такой должности кто-то станет покушаться на жизнь человека.

Но какое-то время спустя, я узнал о том, что Сергей Тихомиров желает занять мою должность. Он добивался ее весьма активно, направлял различные письма, ездил в Москву. Тогда же стало известно о выходе нового распоряжения замминистра здравоохранения, которое фактически делало должность главного нарколога СЗФО очень привлекательной.

После масштабной проверки Министерство здравоохранения осознало, что в области коммерческой наркологии царит беспредел: используются нигде не апробированные методы, лечение осуществляется плохими специалистами, отчетность не соблюдается, требования по лицензированию не выполняются, идут сплошные денежные поборы. Новое распоряжение Минздрава предписывало навести порядок на местах, и ответственными за это назначались главные наркологи федеральных округов. При этом они получили право выдавать и отнимать лицензии у наркологических учреждений.

После вступления в должность Тихомиров воспользовался всеми своими новыми "преимуществами". Руководители наркологических центров звонили мне и спрашивали, что им делать. От них требовали по несколько тысяч долларов, иначе грозили отнять лицензию. Только представьте, сколько таких центров находится на северо-западе! Естественно, что такие наглые действия Тихомирову можно было осуществлять только под прикрытием преступной группировки.

Почему именно наркология стала такой криминализированной областью медицины?

– Наркологии, как и медицине в целом, присущ целый ряд болезненных явлений. Но в наркологии есть и своя специфика – это сам факт общения с пациентами. Долгое общение с наркоманами, так или иначе, задействованными в криминале, нередко вызывают у врачей профессиональную деформацию. Они усваивают сленг, манеры, мировоззрение наркоманов и попадают под влияние криминальной среды. Потом у них может появиться уверенность в том, что лучший путь при решении всех проблем – силовой. Сейчас у главных наркологов, в том числе и у детских, остаются функции контроля и лицензирования. Это тоже большой соблазн. Между тем, в наркологии есть и общие для всей медицины проблемы. Например, требование денег за лечение, которое должно проводиться бесплатно. Когда пациенту объясняют, что можно лечиться бесплатно, но за деньги будет лучше. В случае если за лечение больного платят родители или родственники, то они, естественно, сделают все, чтобы было лучше.

Можно ли справиться с этими проблемами?

– Во-первых, чиновники просто обязаны повысить требования к должности главного специалиста в области наркологии. Это должен быть наиболее уважаемый и зарекомендовавший себя в работе специалист. Нужно сто раз подумать, прежде чем взять на неоплачиваемую и такую ответственную должность, человека, который сам на нее рвется.

Во-вторых, необходим реальный контроль лицензионной комиссии над рынком услуг в области наркологии. Посмотрите, сколько в городе объявлений о 100% излечении от наркомании за 24 часа! Сколько "колдунов" нелегально работает на этом рынке, разоряя доверчивых граждан. Закон гласит: лечением занимаются только государственные наркологические учреждения. Значит, нужно сделать так, чтобы закон выполнялся.

И, в-третьих, наркология должна быть вписана в систему обязательного медицинского страхования. Лишь тогда она будет прозрачной. При этом врачи будут получать деньги от страховой компании, а не от пациента, и не будут искать способы, как бы заработать на нем.